В честь праздника — День Победы, мы хотим нашу новость посвятить фотографиям и письмам с фронта, отправленных для любимых и дорогих людей.

20 марта 1942г.  боец Синявинской наступательной операции:

«Мой милый и родной Люсик! Ты меня спрашиваешь, как я живу. Мой день не всегда одинаков. Если «на улице» спокойно, то мы работаем, так как можно топить печь в землянке, и становится тепло.

Ламп у нас нет, окон нет, горят две-три коптилки, сделанные из консервных банок. Они дают очень много копоти. И мы, вероятно, скоро будем все копченые. Когда влезаешь в землянку с улицы — ничего не видно, а потом привыкаешь.

Долго мучались с дымом. Он забивал всю землянку, разъедал глаза — они непрерывно слезились, а «на улице» несколько часов плохо видишь. Но все эти неполадки теперь изжиты.

Мы усовершенствовали коптилки и сменили печку.

Сама землянка емкостью 4x6x1,5 метров. Ходить в рост нельзя, так как низко. Живет в ней шесть человек, спим на земляных нарах.

Они настелены тонкими деревцами, подстилаю под себя серое одеяло, а покрываюсь одеялом и шинелью; когда спим, в землянке тепло, если же в воздухе «гости», то сидим в нетопленной, зато ночью отогреваемся…»

3 августа 1941г. от С. И. Груздевой на фронт:

«Дорогой, бесценный друг! Где ты сейчас и что с тобой — жив ли, здоров? Я надеюсь, и как и говорила — буду надеяться и ждать тебя долго, долго, пока ты не приедешь. Не может быть, чтобы мы расстались уже навсегда. Я не плачу по тебе и не тоскую — я жду и дождусь.

И ты — помнишь, как мы об этом говорили — желай жить, не забывай в бою, что нужно быть осторожным и смелым, расчетливым и хладнокровным — а смелого и пуля не берет. Ранен будешь — выживай обязательно, если страстно хотеть жить, то от ран не умрешь.

Ты же знаешь, что для меня большая и лучшая часть жизни — ты. О нас с Наташей не беспокойся — мы устроились отлично. Прописаны у Вали. Она и Вася все-таки замечательно хорошие люди. Мы включены в состав их семьи…Очень много эвакуированных — целыми поездами и пароходами прибывают.

Пиши почаще, просто ничего не пиши, а жив и все».

30 декабря 1941г. боец Павел Берцинского – жене:

«Мы стоим в деревне недалеко от Калуги.

Наша дивизия вместе с другими дивизиями окружила немцев и бьёт их без всякой пощады. Всё время слышна канонада.

Во время одного из переходов мы пересекали линию вчерашнего боя… Лежали убитые…

На лице у одного из них застыло выражение мучительного вопроса. И так за него стало горько.

А кругом великолепная русская земля, которую мы с радостью ощущаем…».

25 декабря 1943г. от Набока Александра:

«…Сообщаю тебе, моя дорогая мама, что на сегодняшний день жив здоров, нахожусь на фронте, уничтожаю немецкую сволочь и гоним их на запад.

Освобождаем родные города и села, освобождаем отцов, матерей, сестер и братьев из-под немецкого кошмара.

Мама, вчера я находился в очень тяжелом бою, но в том бою я показал, как воюют украинские сыны за свою священную родину; перед моим подразделением остались сотни немецких солдат и офицеров, эту работу командование оценило и представило меня к правительственной награде….».

25 сентября 1943г. от Октябрьской Марии:

«Сейчас я вижу из вагона немчуру пленных. Я имею бравый вид танкиста, они обращаются «зялдат, дай мохорки», я снимаю шлем и они видят женскую голову…».

28 августа 1943г. от Лобанова Геннадия:

«…Я сейчас нахожусь в боях, жив и здоров, чего желаю и вам.

8 августа был ранен осколками гранаты в голову, руку, правое бедро, ноги и ягодицы, но все это ерунда, меня просто немного поцарапало, сейчас чувствую себя хорошо.

25-го получил от Бориса письмо, за которое ему большое спасибо, но ответить на него я не могу — нет бумаги, а этот листок и конверт, что я пишу вам, я взял у убитого фрица, достал Парабеллум, но отдал одному из ребят т.к. плохо с патронами».

6 июня 1942г. от Бобров В. Ф.:

«Здравствуйте, родные москвичи! Четвертый раз начинаю письмо и каждый раз бросаю. Первое начал на газете — оно размокло когда лежал под обстрелом в болоте, второе вымочило дождем, третье вернулось ко мне обратно, и вот пишу четвертое…».

Бабичев Георгий:

«…Звездочки, за сбитые самолеты противника обычно рисовали на капоте (чуть выше карбюратора, на левой стороне самолета).

Звездочки красного цвета, размером, они вписывались в окружность диаметром 15 мм.

Рисовал их обычно техник по шаблону, имевшемуся у инженера эскадрильи.

В ряд вмещалось 7-8 штук, у кого было много сбитых самолетов, потом начинался 2-й ряд. 1-2 обычно не рисовали, начинали с 3-5 и более».

Галкин Сергей:

«Все как будто бы шутя, а время прошло очень много, как все изменилось в нашей жизни…

Столько пережито за это время всевозможных невзгод, мучений, страданий и воспоминаний о своей семье, своей родине, которая сумела выковать такую, как Красная армия и нанести врагу такие сокрушительные удары, которых не видала ни одна армия мира».

Тониян Владимир:

«Милые мои родные! Крепко вас всех целую и обнимаю.

Я жив и здоров, чувствую себя хорошо. Представили еще к одному ордену. Написали в газете еще раз. Воюю хорошо. Так же и мои товарищи. Скоро конец войны. Ждите, приеду после войны. Крепко вас всех целую и обнимаю. Ваш Вова».

информация собрана из открытых источников, также спасибо порталу

sanday1